Люди на этом континенте имели довольно ясное представление о том, где кончается Европа, а с ней и пригодная для обитания, с точки зрения раннего средневековья, земля. Чтобы понять их, даже не нужно погружаться в глубины мифологии. Достаточно одного взгляда на географические карты. Самые западные отметки на них обозначены производным от латыни понятием «край земли», finisterra. Во Франции целый департамент носит название Финистер (Département Finisterre), в Испании есть место, названное мыс Финистерре (Cabo de Finisterre), в английском Корнуолле можно найти «Лендс-Энд» («Land’s End»).
Почему сегодня это так важно? Потому что вопрос границ Европы неразрывно связан с переговорами по Брекситу, а именно с решением Великобритании покинуть ЕС. Потому что британское «нет» Европейскому союзу именно в социально-зависимых регионах острова можно объяснить, прежде всего, пресыщением Европой, однако, пресыщением, которое, скорее, не имеет объективного обоснования, а из прихоти используется в своих политических интересах элитарной безответственной верхушкой. Политическая Европа без Великобритании должна для себя быстро прояснить, в каких территориальных границах в качестве единого жизненного пространства и пространства принятия решений она видит себя в будущем.
Если на западе все было всегда ясно, то на востоке Европы обозначение границ оказывается в тумане различных культурных форм, исторического опыта и политических целевых установок. Географический конец старого континента легче описать как определение культурного барьера, который отделяет Европу, а от чего, собственно, отделяет? От Азии? Политическое видение основывалось на географической реальности, когда после распада блоков было много разговоров о Европе, простирающейся от Атлантики до Урала. Даже Россия приняла это определение. Наиболее четко это проявилось в речи Владимира Путина в бундестаге 25 сентября 2001 года, когда он сказал: «Россия — дружественная европейская страна». После этого Путин не единожды упрекал Запад в том, что тот не понял и не принял предложение сотрудничества, неприкрыто прозвучавшее в этой речи. Критика обоснованная, но и молчание Европы и США объяснимо: Путин говорил в Берлине через две недели после террористических атак исламистов, которые мы объединяем под термином 9/11, и которые изменили мир.
Поднимаемые сегодня вопросы лежат на поверхности, как географически, так и политически. Первое расширение ЕС на восток в 2004 году, когда в него вступили восемь государств, и последующее вступление Румынии и Болгарии в 2007 году, было крупнейшим расширением, на которое ЕС когда-либо отваживался. До сегодняшнего дня с ним окончательно не справились. Конечно, были расширения и на юго-запад, эффективные экономические программы развития для Испании, Португалии и Греции, которые, по крайней мере, в случае первых двух стран привели к огромному экономическому толчку. Но привлечение стран Балтии и Словении в отличие от Венгрии, Польши, Чехии и Словакии абсолютно не привело к воодушевлению европейскими ценностями в этих четырех странах центральной и восточной Европы. Европейский союз до сих пор не был знаком с такой моделью поведения: принятие финансовых преимуществ при одновременном отклонении демократических и гуманитарных обязательств. Этот опыт ощутимо охладил готовность людей в сохраняющих традиции государствах ЕС размышлять над повторным расширением союза. Тем не менее оба восточных расширения были, используя избитый эпитет, безальтернативными. Страх перед угрозой вторжения России во многих этих странах оказался сильнее, чем все остальное.
Однако этот опыт показывает и то, что представление о том, что относится к Европе, а что — нет, решительно меняется. Балканские государства на своем пути в ЕС могут сами вставлять себе палки в колеса. Тема Турции — дальше, чем когда-либо. Но это связано в первую очередь с Эрдоганом и его фактической диктатурой. Человеческие отношения, благодаря иммиграции и германо-турецким бракам, остались нетронутыми. А что кроме этого? Армения, Украина, Грузия, Беларусь, сама Россия? В сегодняшнем ЕС — невообразимо. Но в союзах двух скоростей различной степени интеграции, и скорее как экономический блок, лет через десять — возможно. Что такое границы? Трамп не повсюду.
Свежие комментарии