И всё же то, о чем сейчас трезвонят американские СМИ — митинг неонацистов в Шарлотсвилле, столкновение митингующих с вышедшими протестовать «либералами», врезавшийся в толпу автомобиль и трагическая смерть Хизер Хейер, — всё это лишь верхушка айсберга, лишь повод для нового обострения, но далеко не причина самого конфликта.
Победа Дональда Трампа в президентской гонке ознаменовала глубокий кризис в отношениях власти с народом. В стране с развитой и искренне почитаемой политической культурой, со сформированными политическим классом, с полностью политизированной элитой, в стране где годами выбирали президентов, заведомо не способных изменить систему, в стране ложного противоборства номинально противопоставленных политических сил вдруг президентом становится человек, демонстрирующий полное пренебрежение к политической культуре, ненавидящий политический класс и ненавидимый политизированной элитой, человек, прямо заявляющий, что будет курочить систему, как ему вздумается, человек, практически независимый от каких бы то ни было политических сил.
В своей предвыборной кампании Трамп прибег к мощному, давно зарекомендовавшему себя средству — реваншизму. Его главный лозунг «сделаем Америку снова великой». И хотя извне США любой реваншизм в стране-гегемоне может показаться лицемерным и пустым политическим трюком, для многих американских граждан возвращение в золотой век американской империи — далеко не пустой звук.
С развалом СССР американская элита избавилась не только от конкурента в борьбе за мировое господство, она избавилась также и от необходимости постоянно сохранять высокий уровень поддержки и оптимизма населения и для этого повышать уровень жизни своих граждан, от необходимости постоянно готовиться к войне и насильно держать промышленность на своей территории, все больше раздувая военный бюджет.
В момент, когда США стали мировым гегемоном, элита этой страны тоже стала глобальной. Американский народ был выброшен как ненужный балласт, не дающий элите подняться к высотам баснословного богатства. В отсутствие внешней относительно государства и общества цели, построенное на идеалах капитализма американское общество наконец-то смогло вернуться к тому, для чего оно предназначено — обогащению немногих за счет обнищания большинства.
И вот, спустя 25 лет, заброшенные заводы, вымирающие деревни, разрушающиеся дороги и мосты стали привычными пейзажами не только для постсоветских республик, но и для «победивших» Штатов. Благополучные и толерантные американские горожане рады приветствовать «сирых и убогих» беженцев из любых стран, но на дух не переносят своих соотечественников из деревни, презирая их за бедность, необразованность и смешной акцент. Неудивительно, что недовольство «низов», которое пытались сдерживать в период холодной войны, нарастает. Удивительно то, что его хватило, чтобы поселить Дональда Трампа в Белом доме. Чемпионом угнетенных стал яркий представитель угнетателей.
Итак, Трамп обещал реванш, и это принесло ему победу. Теперь он медленно, с огромным скрипом проводит вполне последовательную политику формирования и защиты национальных интересов США. Американская элита, претендующая на глобальность, чувствует, что ее пытаются запереть в тесных рамках одной страны, и сопротивляется изо всех сил. Те же, кто голосовал за Трампа, тоже радикализируются, видя, как желанные реформы разбиваются о преграды, выстроенные сторонниками мирового беспорядка. Жители мегаполисов, уверенные в своем принципиальном превосходстве в интеллекте, креативности и толерантности, готовые оказывать помощь лишь свысока, оказались противопоставлены провинциалам, считающим, что для исключительности, как раньше, достаточно лишь американского гражданства. Те и другие постоянно встречаются лицом к лицу. На улицах.
С самого дня инаугурации 45-го президента США в центре внимания всё время оказываются различные митинги и уличные акции. Американские политтехнологи давно выучили урок, который в Москве проходили зимой 2011−2012, и знают, что нельзя допустить, чтобы в объективе ТВ была только одна толпа. Поэтому почти всегда акции сторонников Трампа проходят синхронно с митингами противников, и наоборот. «Женский марш», «День науки», теперь Шарлотсвилль и Бостон…
Раз за разом на стороне реваншистов в одном «строю» оказывается вся палитра правой половины политического спектра: от умеренных патриотических консерваторов, через так называемых альтернативно-правых и далее — к сторонникам превосходства «белой расы», Ку-клукс-клана и откровенных неонацистов. По другую сторону полицейского кордона также оказывается очень широкая коалиция американских условных «левых». Здесь и простые либерально настроенные горожане, и в основном мирные, но часто фанатичные агитаторы ЛГБТ-сообщества, и феминистки, и защитники природы, и так называемые антифа, выступающие в качестве радикального боевого звена.
Два «фронта» разгневанных граждан готовы выйти на улицы по любому поводу. Над одной толпой развеваются флаги Соединенных Штатов и Конфедерации, над другой — радужные знамена, розовые шапочки и милые сердечки. Под полой и у тех, и у других наготове кастеты, бейсбольные биты и «коктейли Молотова». За полгода президентства Трампа гражданские столкновения успели стать новой нормой. Но Шарлотсвилль, с первым летальным исходом и первым применением методов террористов, ознаменовал новый этап ожесточения борьбы. Фанатик-нацист, с разгона врезавшийся на машине в толпу и убивший безобидную активистку, вряд ли мог вполне представить себе последствия своего поступка в отношении судьбы всей страны. А последствия огромны.
С самого начала гражданских столкновений каждая сторона пыталась через СМИ демонизировать своих оппонентов, приравняв каждого участника митинга к члену наиболее радикальных групп. «Либералы» клеймили всех реваншистов неонацистами, консерваторы пытались распространить на всех «левых» образ зверствующих «антифа». Несмотря на явную предвзятость американской прессы, в отсутствие вопиющих примеров зверств и ужасов эта политическая манипуляция массовым сознанием удавалась плохо. Теперь же, когда пример появился, вся мощь «либеральной» медиамашины обрушилась на головы сторонников президента. За неделю, минувшую после событий в Шарлотсвилле, в десятках ток-шоу, сотнях статей и тысячах блогов американская элита объясняла народу, что если они за Трампа — то они фашисты, что если им нравятся памятники конфедератам — то нравится и давить девушек машинами… Сама покойная Хизер Хейер была вознесена почти до статуса святости, а душещипательные слова ее матери и отца посчитало своим долгом растиражировать каждое крупное СМИ. Из преступления корчили национальную трагедию. Куда уж тут тягаться гибели 10 моряков при столкновении эсминца с гражданским кораблем, или, тем более, ужасающей статистике американского бытового насилия…
Эффект истерии уже налицо. Памятники историческим деятелям — южанам сыпятся, как перезревшие яблоки, а на запланированный в Бостоне митинг правых вышла всего пара сотен человек, которых пришлось защищать от тысяч «контрпротестующих», вышедших покрасоваться на камеры и по возможности подраться с реваншистами. Противники Трампа могут праздновать победу: они загнали джина обратно в бутылку. Или нет?
Думается, что нет. Теперь, когда реваншисты глубоко пристыжены, когда из каждого телевизора им говорят, что их и не должно быть вовсе, а их взгляды преступны, они, как это всегда бывает при нарастании давления, еще больше радикализируются, и в следующем столкновении одним погибшим может уже не обойтись. Пытаясь получить политическое преимущество, либеральные СМИ усиливают нажим, но этим они только подталкивают умеренных в сторону радикалов, а не наоборот.
Что же сам Трамп? Он оказался на перепутье и минувшая неделя показала, что решения проблемы у него пока нет. Сразу после Шарлотсвилля он подвергся жесткой критике прессы за то, что в своем обращении к нации не выразился однозначно против нацистов и расистов, а ограничился общими словами про вред ненависти как таковой. На следующий день он выступил снова, и, как от него и требовали, долго расписывал, какие негодяи-неонацисты и прочие сторонники превосходства белой расы, и как им нет места в снова великой Америке. Либеральную истерию в СМИ это не остановило, они принялись еще хлеще ругать президента за то, что он отреагировал не так быстро, как им бы хотелось. Поняв, что понравиться демократической прессе шансов у него нет, президент выступил в третий раз еще день спустя. Последнее выступление больше всех носило отпечаток специфического стиля Трампа и, видимо, в наибольшей степени соответствовало его реальной позиции. Хозяин Белого дома сказал, что с его точки зрения в случившемся виноваты представители обеих сторон конфликта, что и там, и там были вооруженные люди, настроенные на насилие.
Такое вполне соответствующее действительности и здравому смыслу заявление вызвало целую бурю негодования в СМИ и в политической элите, что стало приятным для демократов дополнением к уже развернутой информационной атаке.
Своей неуклюжей реакцией на трагедию в события в Шарлоствилле и последовавшие информационные провокации, Трамп показал, что решения проблемы у него нет. Президент вынужден балансировать на тонкой грани, одновременно поддерживая и ободряя своих сторонников, и в то же время не давая их недовольству перерасти в полномасштабную гражданскую войну. С одной стороны, в случае победы в гражданской войне Трамп мог бы стать полновластным диктатором и позволить себе провести любые реформы, с другой стороны, сама война стала бы для США беспрецедентным кризисом, ставящим крест на выполнении Трампом его исторической задачи: победе над Китаем в новой холодной войне.
О том, что такая задача в Белом доме сформулирована и не нуждается в разъяснении, теперь даже не приходится догадываться по текстам книг и старых выступлений Трампа, об этом на неделе рассказал его главный стратег Стив Бэннон.
В интервью журналу The American Prospect Бэннон завил, что США и Китай находятся в состоянии экономической войны, из которой только один выйдет победителем.
«Один из нас будет гегемоном следующие 25−30 лет, и это будут они, если мы не пойдем по этому пути», — сказал он. «Экономическая война с Китаем — это всё, и мы должны быть маниакально сфокусированы на этом».
После выхода этого интервью официальный Пекин заявил о своем несогласии с позицией высокопоставленного американского чиновника и объявил американо-китайское сотрудничество взаимовыгодным, а экономическую войну — вредной идеей. Вскоре Бэннон был вынужден уйти в отставку и покинуть Белый дом. Причиной увольнения стало не только то, что он нарушил все возможные правила, раскрыв ключевое направление политики новой администрации, но и то, что Бэннон, отвечавший во время предвыборной кампании Трапма за поддержку ультраконсерваторов, не смог выработать разумного и изящного решения проблемы Шарлотсвилля.
Трамп лишился еще одного члена своей изначальной команды и оказался в глубоком кризисе стратегического планирования, где всякий решительный ход заблокирован препятствиями с неприемлемым ущербом. Сделать Америку снова великой не получится, не победив Китай. Победить Китай невозможно, если не консолидировать и не мобилизовать всё общество. Мобилизовать общество можно только под знаменем общей идеи, а этого, похоже не сделать без гражданской войны. А за время гражданской войны США наверняка растеряют изрядную долю своего величия. Вот такой вот замкнутый круг. Есть ли из него приемлемый для Трампа выход — неясно.
Иван Кузнецов
Свежие комментарии